Юрий Никитин «Троецарствие»
Серия «Троецарствие»
Часть перваяЧасть вторая
Часть третья
Артания
Моим друзьям и недругам, с которыми так славно проводим время в Корчме!
К читателю
От древних авторов дошли сведения, что задолго до возникновения Киевской Руси на тех же просторах существовали могучие государства: Куявия, Славия, Артания. Это почти все, что известно. Т.е. простор для пишущего!
Нас собралась могучая кучка, каждый пишет в цикл «Троецарствие» по роману, где минимальный объем должен быть не меньше чем 200 тысяч слов. К примеру, в данном романе их 207 тысяч. Это вдвое больше, чем в привычных нам хард-корах.
Надеюсь, вы получите от этих толстячков удовольствие! Напоминаю адрес нашей могучей кучки:.
А также знаменитой Корчмы.
Искренне ЮРИЙ НИКИТИН
Часть вторая
Глава 1
Женщины бросали испуганно-похотливые взгляды. Одна еще при первой встрече украдкой от бредущего рядом мужа открыла грудь, заговорщицки улыбнулась, а когда пришли, с другого конца зала обернулась и сделала приглашающий жест.
За ним никто не приходил, словно о нем забыли вовсе. За это время к его виду чуть привыкли и уже не шарахались с испуганными криками. То одна красотка, то другая начинали, осмелев, кокетничать, показывали то обнаженные ноги, то груди. Одна и вовсе ухитрилась продемонстрировать сочные и вздутые, словно взбитые подушки, молочно-белые ягодицы.
Молодой бер, в окружении таких же разряженных хлыщей, что-то рассказывал, сам похохатывал, бурно жестикулировал. Остальные посмеивались сдержанно, посматривали по сторонам, кланялись более знатным, брезгливо отворачивались от людей ниже по положению.
Рассказчик, заметив Придона, заговорил громче, а когда увидел, что артанин не обращает внимания, ещё больше повысил голос. До Придона донеслось:
– Спрашивают артанина: как будет по-артански: «вперед»?.. «Аглы», отвечает артанин. Хорошо, говорят ему, а как будет по-артански «назад»?.. Тут он отвечает так это надменно, как все они умеют: у гордых сынов великой Артании нет слова «назад»! Мы поворачиваемся и – «аглы»!
Придон медленно вперил в него взгляд. Он не потянул руку к рукояти топора, но многие уже усмотрели это страшное оружие в его ладони. Вельможа смертельно побледнел, его затрясло, словно уже видел вскинутый над собой топор, уже представил, как отточенное лезвие с хрустом разрубит ему череп, как язык вывалится на сторону, как острое железо рассечет грудь и живот так, что из вскрытого желудка потечет все, что сейчас молодецки и по-мужски усвоил на пиру…
Другие поспешно отступили, а молодой бер не смог сдвинуться с места, ноги как приросли к полу. Остановившимися глазами смотрел на огромного варвара. Придон так же неспешно подошел ближе, посмотрел в белые от ужаса глаза, поинтересовался медленно, с расстановкой:
– Так как… было… твое имя?
– Мое имя… – пролепетал вельможа, губы тряслись, как листья осины в бурю, – мое имя… Кохан…
– Кохан, – повторил Придон. – Твое имя было Кохан…
Светлые штаны вельможи потемнели. Под ногами начала расплываться лужа. Он видел, что варвар смотрит уже не на него, а на могильный камень, на котором написано «Кохан».
Придон брезгливо поморщился, отступил. В Артании, если такое случилось бы с кем, тут же выхватил бы нож и покончил с собой. А этот… сегодня же, сменив штаны, будет шутить с женщинами, с теми женщинами, что видели его позор!
Вельможа, видя, что сейчас его отпускают живым, попятился. За ним потянулась желтая струйка мокрых следов.
– Смени имя, – сказал Придон. Подумал и добавил: – И лицо.
Он сам не знал, как это сменить лицо, но, похоже, этот трус, что тоже не знает, исчезнет из дворца. Не из стыда перед другими, а из страха перед ним, мужчиной.
Ему казалось, что за спиной посмеиваются, потому ходил с надменным лицом, посматривал на все и на всех свысока, чуть откинув голову, а руки слегка растопыривал, так выглядит страшнее, косые мышцы спины раздвигаются, как крылья летучей мыши, руки как бревна – готовы задеть всякого, кто неосторожно окажется поблизости.
Мужчины шарахались, варвар явно нарывается на драку, эти дикари не могут без ссор и поединков, полузвери. Женщины хихикали и, напротив, старались пройти так, чтоб задеть его грудью или коснуться бедром.
К нему все еще никто не шел, он в нетерпении бродил по залу, осматривался. Жаль, оставил Луговика, здесь такие пространства, что проще бы на коне…
Во всех уголках этого огромного помещения, размером с городскую площадь Арсы, преследовал тяжелый приторный запах. Не цветов, цветы пахнут иначе, не древесной или даже горной смолы, а чего-то настолько сладкого, что в желудке протестующе квакнуло. Внезапно захотелось соленых огурцов или кислых ягод.
Люди тоже со сладкими лицами, сладкими взглядами и сладкими улыбками. Говорят тихо, словно сговариваются что-то украсть или кого-то зарезать во сне, осматриваются по сторонам, сладко улыбаются и кланяются, если кто смотрит в их сторону.
Осмотрев весь зал с его статуями, картинами, барельефами, пошел бродить дальше, по залам, по дворцу. Перед ним все так же шарахались, а стража только ошалело провожала взглядами, но никто не рискнул пойти за ним следом. Он видел, как все смотрели на горящие в помещении странным зеленоватым светом ножны. Похоже, здесь уже пронесся слух, что варвар добыл, сокрушил, поверг и доставил, так что никто не рискнул приставить стражу или попробовать отобрать топор.
Может быть, потому, что теперь доверяют, или же, что самое близкое к правде, подумал он саркастически, тупые куявы просто растерялись. Никто не ожидал, что он вот так явится, въедет на коне, войдет по-хозяйски, бросит повод одному из самых знатных, теперь же поздно переиначивать, дубоголовый варвар уже освоился держаться именно так.
Он ощутил взгляд, обернулся. Женщина средних лет, еще красивая, статная, с хорошей развитой фигурой артанки, но в богатой куявской одежде, рассматривала дружелюбно, с участием.
Он сдержанно поклонился. Она улыбнулась, не спеша подошла ближе.
– Держись, артанин. – Голос ее был сильный, низкий, но в то же время очень женственный. – Даже если там готовы тебя принять… и даже если сами сгорают от нетерпения, то выдерживают время…
Он буркнул:
– Догадываюсь. Но зачем?.. Вы артанка? Она улыбнулась, у нее была хорошая белозубая улыбка, ямочки на полных щеках.
– Как я понимаю, это не оскорбление, а любезность?.. Нет, я куявка, и вся моя родня из Куявии. Меня зовут Дивиния, я жена знатного бера, он командует всеми войсками Куявии.
– Дунай-богатырь, – вспомнил он. – У вас очень сильный… и красивый муж.
– Спасибо, – ответила она почти серьезно, но глаза смеялись. – Вторая за вечер любезность от артанина! С ума сойти можно… Дорогой Придон, наберитесь терпения. Вас испытывают, будьте сдержанны. Ничему не удивляйтесь.
Он поинтересовался:
– Почему вы, благородная Дивиния, преисполнились ко мне сочувствия?
– Потому что вы один против всех, – ответила она с той же мягкой улыбкой. – А все против вас. Должен быть хоть кто-то, кто станет с вами рядом?
Она ушла, смеясь, оставив в этом душном зале свежий запах, который напомнил аромат степных цветов и заставил вспомнить о родной Артании.
Он проследил за нею взглядом, подумав, что этому Дунаю повезло, у него чудесная жена, затем выпрямился, расправил плечи. Дивиния права, ему навязывают придворную игру, он в нее сыграет по-своему.
Роскошные залы, в которых он раньше усматривал только тупую спесь и недостойную мужчины жажду украсить жилище ненужными вещами, на самом же деле все строились с учетом того, чтобы удобнее защищаться. Сейчас он это замечал, замечал нарочито, демонстративно, кое-где даже замерял пальцами и локтями толщину стен, морщил лоб, словно прикидывал, как будут ломать таранами, крушить, откуда полезут с топорами в руках, а куда можно ворваться сразу на конях… Ага, вот сверху обязательно широкая галерея, откуда из-за барьера легко бить стрелами на выбор, откуда даже слабая женщина в состоянии бросить горшок, что разобьет голову сильному воину.
А крохотные бойницы в очень толстых стенах, где наверняка есть внутренние ходы? Сюда надо будет врываться, держа перед собой широкие щиты. А вот в этом зале чересчур широкие стены, и там наверняка тайный ход, там пройдет воин в полном вооружении, даже Черево с его пузом протиснется…
Легок на помине, в дальнем конце зала придворные расступились. К нему быстро шел взволнованный, отсапывающий Черево. Лицо было еще багровее, чем раньше. Завидев Придона, распахнул короткие ручки для объятий, Придон ловко уклонился, а потом увидел по хитрой роже тцаредворца, что Черево и не собирался обнимать, пугал, догадываясь о чувствах артанина, у которого все написано на лице и горит в глазах.
– Вернулся? – сказал Черево очень радостно. – Я сперва не поверил…
– Чему? – спросил Придон надменно.
– Что ты, что ты, – замахал Черево холеными ручками. – Что так быстро!.. Ну, хотя бы год-два, а то и пять лет… А ты вон – раз-два, и все готово! Покажи, это и есть те самые ножны?.. Что за письмена, таких я ещё не видел.
Придон спросил насмешливо:
– А ты все видел?
– Наверное, все, – ответил Черево серьезно. – Ты не видел нашей библиотеки! Там книги из самых дальних земель. Слушай, ты, наверное, хочешь есть?
Придон покачал головой.
– Нет. Я хочу видеть Итанию.
Придворные зашушукались. Придон покосился в их сторону недобрым оком, пугливо умолкли. Их множество, этих пестрых и ярких кур, и все безликие, хоть такие яркие и пестрые.
Черево поморщился.
– Вот так сразу? Быстро только раки зимуют. Принцессы – не дворовые девки, что прибегают по первому же свисту. К тому же Итания сопровождает тцара.
– А где тцар? Черево изумился.
– Как где? На благородной охоте, конечно! Чем еще заниматься тцару, когда в стране все хорошо?.. Только охота, бабы, пиры. Снова охота, бабы, пиры… А что ещё делать?
– Как что? – не понял Придон. – А воевать? Разве война не лучше, чем охота?
– Лучше, лучше, – сказал Черево поспешно. – Пойдем перекусим, ты расскажешь о своих подвигах. Что за вар… что за артанин, что не хочет немедля есть и пить? Я захвачу с собой пару писцов. Или, хочешь, сразу к магам? Наш придворный маг Горасвильд очень хотел тебе что-то рассказать.
– К магам потом, – ответил Придон. – Я хочу видеть Итанию.
Черево удивился.
– Разве я тебе не сказал?
Но в глазах царедворца Придон видел, что тот его понимает.
– Разве я добиваюсь не её руки? – ответил Придон.
– Но тебе не надо выслушивать другое задание, – объяснил Черево. – Это когда герой приносит добытое, а ему говорят: а теперь пойди и сделай то-то. А у тебя все ясно! Тебе надо собрать все три части меча. Можно было явиться сразу со всеми тремя…
Но голос звучал неубедительно. Он сам понимал, Придон это видел, что любой герой с торжеством приносил бы каждую добытую часть меча и требовал награды. А наградой пусть еще не может служить сама Итания, но может оказаться разговор с нею, прекрасной и желанной добычей.
Придон смолчал, только выпрямился, раздвинул плечи, поднялась и рукоять боевого топора. Черево переменился в лице. Нет, не испугался, Придон видел по его лицу, что Черево не испугался, уже знает артанина, но явно подумал, что варвар – единственный, кто ходит с оружием, пугая в залах изнеженных мужчин, похожих на женщин, и женщин с разрисованными лицами, похожих на… пугала, если не сказать крепче, а это не есть хорошо, в доме хозяина надо соблюдать законы этого дома.
Черево, однако, проглотил готовые сорваться с языка слова, сказал со вздохом:
– Хорошо, я добьюсь для тебя приема. Боги меня должны взять живым на небеса, ведь я разговариваю с самым толстолобым варваром во всей Артании! Как только вернутся, я даже не дам им отдохнуть и помыться, клянусь!.. Ну, попробую, попробую.
– Я буду с нею разговаривать?
– Будешь, – сказал Черево. – Пусть не тут же, но будешь.
За спиной послышались тихие шаги. Придон оглянулся резко, рука метнулась к топору. К ним подходил человек в серой хламиде, капюшон надвинут так, что виден только подбородок, словно у него и глаза там, на подбородке. Или же капюшон протерт почти до дыр.
– Приветствую, доблестный варвар, – проговорил человек в капюшоне. Голос прозвучал молодо. – Не желаешь ли посетить дворцового мага Горасвильда? У него есть что тебе показать.
Придон поморщился: сперва Черево, теперь этот…
– Веди.
Черево хмыкнул, они пошли за посланцем, потом Черево сказал в серую спину:
– Ты беги по своим делам. Мы дорогу знаем.
Человек в хламиде исчез, Черево повел в дальний зал, оттуда вовсе вышли во двор. Придон щурился от яркого света, Черево кивнул на высокую башню.
– Вон там наши маги. Но ты не бойся, на самый верх карабкаться не придется.
– Да я и не боюсь, – ответил Придон. Он выразительно оглядел бочкообразную фигуру бера. – Мне это как-то не страшно.
К башне вела хорошо протоптанная, даже уложенная плитами дорожка. А что хорошо утоптанная, видно по выбитой до твердости земле рядом, словно по дорожке ходили целыми толпами.
Они были на полпути к башне, когда оттуда вышел высокий мужчина в белом. Непокрытые волосы отливали синью, белый халат перехвачен таким же белым поясом, даже высокие сапоги из белоснежной кожи. Когда человек двинулся по дорожке им навстречу, Придон ощутил, как на затылке зашевелились волосы.
Есть люди, от которых свет исходит, и люди, поглощающие свет. Еще когда Придон впервые увидел этого красавца мага, это было на первом приеме у тцара Тулея, он еще тогда ощутил, как холодок пробежал по коже.
Сейчас он смотрел на этого приближающегося красавца, на холеное умное лицо, сердце начало стучать чаще, а пальцы конвульсивно сжались, словно ухватил его за челюсть и сейчас рванет в сторону. Похоже, маг ощутил что-то подобное, Придон это видел по его острому взгляду.
Однако Горасвильд небрежно кивнул Череву, а Придону улыбнулся светло и радостно. Руки протягивать не стал, то ли потому, что маги никогда ни с кем не обмениваются рукопожатием, то ли помнил про искалеченную руку Дуная, силача-полководца.
Остановился, загораживая им путь, губы поползли в стороны, однако глаза оставались замороженными.
– Наслышан о доблестных подвигах артанина, – сообщил он. – Да что там я, весь двор только о тебе и говорит!
Придон ощутил, как кровь бросилась в лицо. Сердце застыло в испуге, когда он проговорил:
– Весь… двор?
Горасвильд всмотрелся внимательно, брови приподнялись, потом спохватился:
– Ах да, конечно же!.. Как это я… Весь двор только и говорит! Итания дважды интересовалась. Ей рассказывали очень подробно.
Придон встрепенулся.
– Даже подробно?
– Очень, – серьезно сказал маг, даже очень серьезно. – Со всеми подробностями! Она вообще любит слушать о героях, но в этот раз…
Он умолк, пристально смотрел на Придона. У того вырвалось с таким жаром, что едва не выскочило и само сердце:
– Что на этот раз?
– На этот раз, – повторил маг со вкусом. Он всмотрелся поверх головы Придона, брови его удивленно приподнялись. Придон мгновенно развернулся, плечи напряжены, топор мгновенно оказался в руке, из горла вырвался предостерегающий рык, но маг просто любовался своим отражением в стене дворца за спиной варвара.
– На этот раз… гм… на этот раз Итания изволила поинтересоваться чуть больше. Понимаешь, с некоторой, я бы сказал, заинтересованностью.
Придон выдохнул с жаром:
– Правда?
– Истинная, – подтвердил Горасвильд. Он подвигал плечами, поправляя плащ, попробовал смотреть гордо и загадочно, но взгляд задел Придона, лицо мага сразу омрачилось, он повторил уже с неохотой:
– Истинная правда. Интересовалась. Ведь герой… У тебя в самом деле есть Сила?
– Сила? – переспросил Придон. – Конечно!
Он напряг мышцы. Черево вздохнул и отвернулся. Чародей с сомнением посмотрел на вздутую грудь, широкие плечи, боевые браслеты на предплечьях.
– И это всё?
– А что ещё? – удивился Придон.
– А помимо этого…
Чародей брезгливо ткнул пальцем Придона в грудь. Похоже, он ждал, что от его ногтя будет дыра, через которую выйдет воздух, а богатырь уменьшится. Но вместо этого он сломал ноготь, скривился, принялся нянчить палец.
– А, – понял Придон, – ты говоришь о гнусном колдовстве? Но разве это необходимо для честного воина?
Чародей морщился, дул на палец.
Черево за его спиной скалил зубы в беззвучном смехе.
– Гнусном? – переспросил Горасвильд. – Для спасения жизни ничего не гнусно или позорно. И для победы. У тебя, как вижу, защиты нет. Совершенно. На что надеешься, герой?
Придон вскинул руку, чтобы чародей лучше рассмотрел могучие мышцы его необъятного предплечья. Пальцы коснулись рукояти топора, что выглядывает из-за плеча, будто настороженно следил за колдуном, извечным врагом честных воинов.
– Как тебе это? Чародей развел руками:
– Ну, если у тебя есть только это…
– Этого достаточно, – ответил Придон гордо.
Он двинулся на чародея, тот поспешно отступил. Придон прошел, задев его плечом. Это было все равно что задеть мешок с грязной ватой. Чародей взмахнул руками, стараясь не упасть, Черево с легким смешком проскользнул мимо, и дальше Придон двигался уже за Черевом, злой и настороженный. К Горасвильду при первом взгляде вспыхнула почти ненависть, потом, когда он сказал про Итанию, ненависть сменилась горячей благодарностью, а теперь снова что-то нехорошее…
Им накрыли стол в небольшой и, на взгляд Придона, чересчур захламленной дорогими вещами и украшениями комнате. Черево ел и пил за троих, Придон насыщался по-артански: с достоинством, не теряя лица, в то время как знатный бер жрал как свинья: быстро, жадно, чавкая и хватая руками лакомые куски.
Молчаливые слуги моментально убирали пустые блюда и приносили новые. Помещение заполнилось запахами ароматного мяса, рыбы. Помня наказ Тулея, никто не пытался даже вносить в комнату вино или свинину, а Черево если и повздыхал о жареном кабанчике, то про себя. Его руки хватали, раздирали, совали в пасть, глаза выпучились, а на полупрезрительный взгляд Придона промычал:
– Тебе что, ты привык… по три дня без еды!.. А я слабый, мне надо есть часто. И много. Придон кивнул.
– Да, такая плоть требует еды.
– Вот видишь!
– А она, возрастая, – добавил Придон, – требует на прокорм все больше и больше.
Черево, ты не лопнешь?
Черево поспешно ухватил сладкое пирожное, запихнул его вслед за куском жирного мяса, просипел:
– Вообще-то тебе стоит от меня подальше… Эх, ещё бы… молчу-молчу!
– О чем? – спросил Придон.
– Да так, подумал, что всего лишь чашка с вином, а как меняется жизнь!.. Увы мне, приходится с гостями обходить острые углы. С вантийцами не говорить о серой козе, со славами – о зеленом дубе, с артанами – о вине и жареном кабанчике…
Придон посочувствовал:
– Обходишь острые углы – бежишь по кругу. Нет уж, лучше с топором в руках – и прямо!
– Ну, ты в самом деле герой… Придон сказал угрюмо.
– Я хочу увидеть Итанию. Черево схватился за голову:
– Опять…
Придон посочувствовал:
– Очень болит? Ударься головой в стену. Помогает.
– Точно?
– Проверено, – ответил Придон уверенно. Черево посмотрел на него очень серьезно, про артан говорят, что шутить не умеют и шуток не понимают, поколебался, махнул рукой.
– Пойдем. Тцар с охоты вернется завтра-послезавтра.
Уверен, будет счастлив узнать о тебе.
– А Итания?
– Итания принимает гостей… только в присутствии тцара.
Придон проворчал:
– У нас женщины пользуются большей свободой.
– Даже дочери тцара?
Придон чуть запнулся, но ответил твердо:
– Моя сестра свободна. Черево развел руками.
– Я тебе говорил или не говорил, что Итания сопровождает отца на охоту? Один раз только не поехала с ним, и в тот день кабан сбросил его с коня, распорол бок и повредил руку. С тех пор она всегда рядом.
Остаток дня он метался как зверь в клетке. Огромный дворец был тесен, стены сдвигались, а потолок опускался так низко, что становилось трудно дышать. Черево вообще пытался удержать в отведенных для артанина роскошных покоях, прислал молодых рабынь, но Придон не повел в их сторону и глазом. Во дворце, где все дышало Итанией, где он чувствовал ее запах, а краем глаза ловил призрачное движение, словно она оставила медленно тающий след и в пространстве, мог ли смотреть на что-то иное? А все женщины мира – всего лишь что-то иное.
Тогда искушенный в дворцовых забавах бер разрешил пройти тайком к молодому герою знатным дамам. Пришлось потруднее, в арсенале этих оружия и стрел было намного больше, чем у рабынь, что умеют только раздвигать ноги. Пользовались своим оружием эти новые гостьи намного искуснее, благодаря чему из рабынь… а женщины все рабыни, поднялись до нынешних высот.
Придон вспомнил, что в Куявии чуть что – умывают руки, сообщил всем, что пошел их умывать, что за дурацкий и непонятный обычай, но очень удобный: в дальнем помещении, где в металлических чанах протекает горячая вода, он выбил кулаком окно, протиснулся в щель и удрал с огромной высоты, приводя в восторг и ужас всех, кто видел, как варвар спускается по отвесной стене.
Над городом выгнулся черный звездный купол. Половинка луны светила ровно и равнодушно, но мир был серым, несмотря на лунный блеск. Когда прошла городская стража, Придон подивился их серости, ведь в солнечном свете они бы блистали, как деревенские петухи.
Чувствовал себя голым, оставив обе перевязи в своей запертой комнате, даже беззащитным, хотя с его могучими мышцами это звучит смешно.
Блуждая по улочкам, незаметно выбрался к реке, а ниже по течению и вовсе открылась уютная гавань. В ночи жутко чернеют мачты множества кораблей, ночной воздух застыл, как теплая вода в болоте, даже как желе, Придон чувствовал рыхлые комья нечистых запахов, сквозь которые продавливался могучий аромат чистого вольного моря, пахло солью, кожами, сушеной рыбой, просмоленными канатами.
Здесь, вблизи корабельной стоянки, лепились один к другому портовые кабаки, у входа горят факелы, возле одного даже полыхает смола в бочке. Красное пламя рвалось к небу, толпа плясала, орала песни. Придон вышел к теплой воде, в Артании тоже есть море, только северное, часть артан вообще живет на островах, бьют тюленей и ловят семгу, дивную рыбу с нежным красным мясом, однако там нет такой теплой воды, таких крупных звезд…
Он застыл, в небе пронеслась хвостатая звезда, следом показались призрачные драконы, едва уловимые на темном небе, сквозь их тела просвечивали звезды, метнулись в сторону, словно завидели добычу, исчезли. Придон медленно выпустил запертый в груди воздух, и в это время прямо со стороны открытого моря показалась золотая точка, разрослась, превратилась в золотую фигурку.
Не веря глазам своим, он смотрел на юную женщину. Ее ноги с такой стремительностью неслись по волнам, что те успевали схватить ее лишь за тонкие точеные лодыжки. Золотые волосы, сбросив тугую ленту, освобожденно вытянулись за нею в длинный сноп оранжевого пламени, превратились в струю чистейшего золота.
Снова появились драконы, налились плотью, попытались перехватить ее с двух сторон. Она на бегу нанесла незримый удар, словно бы оттолкнув нечто розовой ладошкой… и один из драконов сломался, как от удара исполинского молота. Он замолотил крыльями, брызги от верхушек волн взлетели странно синие, словно горячий яд, а когда рухнула массивная туша, вздыбилась волна высотой в двухэтажный дом.
Золотоволоска неслась быстрее чайки над волнами, никакой волне не догнать, короткая туника переливается всеми цветами, но Придон с холодком видел, что все это цвета металла: от красной меди до холодного серого булата. Она осталась в булате, цвет лишь менялся в оттенках, словно теперь ее тело покрылось ртутью. Ему стало страшновато, когда холодный цвет медленно поднимался к горлу и опускался на длинные стройные ноги.
Рядом с ним остановились еще люди, от них пахло солью и морем, смотрели молча.
– Если превратится в булат, – вскрикнул Придон, – она… уйдет под воду?
На него посматривали искоса, но у варвара сейчас по-детски распахнутые глаза и отвисшая челюсть, самый смелый пояснил робко:
– Это же сама Карна!
– А что, Карна не утонет?
– Богиня, – объяснили ему. – Как она может утопнуть?.. Она и по дну выйдет на берег…
– Да и не первый раз так носится, – поддержал другой осмелевший голос. – Говорят, когда погиб ее возлюбленный, она не находила себе места… и до сих пор не находит.
Придон попытался представить себе, когда же это происходило, волосы встали дыбом. Это столько столетий, нет, тысячелетий любовь может терзать, истязать? И нет сил забыть?
Осмелевшие гуляки стали приглашать гульнуть с ними, есть свободные девки, есть вино, он отмахнулся и скользнул в тень между домами. Глаза с тоской пробегали по звездному.
небу, почему ночь такая длинная, почему не наступает утро, когда в город вернется Тулей с несравненной Итанией?
Впереди послышались осторожные шаги. Это встревожило, отступил в тень, пальцы опустились на рукоять ножа, застыл. Двое прошли мимо, но вдруг остановились всего на расстоянии вытянутой руки. Придон присел за бочкой, а двое вертели головами, прислушивались. Придон затаил дыхание, эти куявские свиньи худшие из свиней, любой воин уже отыскал бы его по запаху, воздух, как вода в болоте, можно услышать, чем пахнет даже из дома напротив…
Послышался топот ног, в полосу света вынырнул третий, закутанный в тряпки так, что Придон видел только выступающий острый как шило подбородок.
– Ну что? – спросил он быстро. – Не догнали?
– Здесь нет, – ответил один из двоих. – Видишь, дальше площадь, а оттуда восемь улиц…
– По какой ушел, – добавил второй, – поди догадайся… А у тебя?
– Я что-то чувствовал, – сказал третий со злобой. – Ведь был же рядом!
Первый проговорил, как показалось Придону, с облегчением:
– Может, братья, так лучше?.. Мне бы не хотелось иметь дело с человеком, против которого нанимают троих. Третий удивился:
– Ты не боялся один, а что случилось теперь?
– Когда меня нанимали кому-то сунуть нож в ребра, – ответил первый сердитым шепотом, – я знал, что это простой человек. Когда нас троих посылают против одного, то это уже великий воин. Даже если воткнем в него ножи, я слыхивал про случаи, когда уже почти убитый герой, на последних каплях сил, истекая кровью, погнал пятерых убийц, убил всех и только тогда помер!
– И я слышал, – пробормотал второй и пугливо оглянулся. – У нас в Бескидах как-то раз…
– Тихо, – прервал зло третий. – Мы получили деньги, за какие пришлось бы отправить на тот свет половину этого города! Надо сделать все, что от нас ждут.
Медленно двинулись к выходу на площадь, на этот раз осматривались внимательнее, до Придона донесся удаляющийся голос:
– Я бы предпочел денег поменьше, но жертву попроще… Он вышел из засады, покачал головой. Подлый город!..
* * *
Комментариев нет:
Отправить комментарий