ссылка1

👶 Перейти на сайт 🎥 Перейти на сайт 💗 Перейти на сайт ✔ Перейти на сайт 😎 Перейти на сайт

Поиск по этому блогу

Статистика:

Шепиловский Александр Ефимович * Феномен * Научная фантастика * Глава 2

Глава 2
И тут ко мне постучали. Вошел довольно симпатичный молодой человек в светлом полосатом костюме и небрежно повязанным галстуком. Он был явно взволнован, волнистые волосы слегка взлохмачены, а в глазах — озорной блеск.
— Будем знакомы! — он протянул руку. — Владимир.
Рукопожатие его было энергичным и долгим. Он восторженно и как-то изучающее глядел на меня:
— Шура, я все о тебе знаю от Токи. Очень здорово! Будем вместе работать.
Я был удивлен и обрадован:
— Где это работать и кем? У меня нет специальности.
— Зато есть голова. Будем решать проблему перемещения тел в пространстве и во времени. Ведь ты же переместился во времени. Это колоссальный эксперимент!
— А кто его поставил?
— Шура, честно говорю, не знаю. Но это прекрасно — узнаем. Ты, как подарок к нам с неба свалился.
— Ты веришь мне на слово?
— Даже и без слова верю. У меня предчувствие было, я ждал тебя.
— Может, я кому-то насолил, кто-то от меня избавиться хотел?
— Не валяй дурака! — вскрикнул Владимир и прикусил губу. — Я правильно про дурака сказал? Вы же так говорили.
Я понял, что Владимир хочет старинными выражениями как бы приблизить меня к моему времени. Он и костюм этот, чересчур старомодный для двадцать четвертого века, специально для меня надел. Галстук не мог правильно повязать. Я признательно улыбнулся, но тут же погасил улыбку:
— Говоришь, будем вместе работать. Ведь смешно, какой с меня прок?
— Подучу тебя.… Конечно, кое-чего ты не знаешь…
— Да я вообще ничего не знаю, разве что закон Архимеда да о пифагоровых штанах помню.
— От тебя знаний и не требуется. Просто ты будешь особым лаборантом. Главное, дорогой мой Шура, именно ты должен постичь тайну перемещения во времени, ты феномен, каких на Земле еще не было, — Владимир поднял палец. — Фе-но-мен! И в этом ты убедишься сам. А пока не будем шум поднимать, будем потихонечку жить и работать. Не думай, что мы умнее вас, нет, мы просто знаем немного больше того, чего знали вы. Привыкай к тому, что ты – наш современник. Договорились?
— Ты здорово все объяснил, только упрощаешь сильно.
— А зачем усложнять и заумничать. Я тебе просто друг, кореш. Давай сразу и начнем. Для начало нужно найти то место, на котором ты объявился у нас. Как настроение? Есть, пить не хочешь? Тогда в дорогу!
— Я мебель жду.
— Это разве дело — ждать? В дорогу.
Мы облазили весь парк, пока я, наконец, не сориентировался и не нашел то место возле ручья, на котором проснулся. Владимир внимательно обследовал все вокруг и сказал, что очень важно знать здесь ли стоял мой дом, и попросил меня залезть на дерево и осмотреться. Я полез на высокий тополь. И Владимир полез следом за мной для страховки. Наступай, говорит, мне на плечи и на голову. И я наступал, приходилось и на голову. Вскарабкался на самую вершину. Пятиэтажка, в которой я когда-то жил, находилась в нагорной части города и обзор оттуда был хорошим. Таким образом, я будто бы оказался на крыше своего дома. Увидел Читу и не узнал ее. Сплошная зелень, из которой вынырнули и замерли белые, розовые и голубые строения. Вон знакомая излучина Ингоды, а элеватора на ее берегу нет. А вон и озеро Кенон, здания ГРЭСа на берегу тоже нет. Зато пустыри на запад от озера застроены до самого горного хребта. Трубчатая телевизионная антенна тоже исчезла. Титовская сопка и волнистая линия лесистых гор левее сопки были видны точно так, как из окна моей комнатушки. Значит, в пространстве я не переместился. Ну, может, пол-километра туда-сюда. Владимир был недоволен, такая точность его не устраивала. Он предложил поехать в свой институт в Атамановку. Я думал, что поедем на машинах, но транспорт оказался презабавным. Сначала подземкой мы прибыли в район бывшего Соснового бора, его еще почему-то называли «страной дураков». Две широченные прямые магистрали убегали вдаль, то пронзая склоны сопок, то повисая в воздухе между ними. Бесшумно мчались машины, изящные, обтекаемые, они будто летели.
— Это обыкновенные железяки, — кивнул Владимир на дорогу. — А мы поедем на мышонках.
За столиком в зарослях тальника сидела молодящаяся старушка и передвигала фишки на красочной карте. Владимир достал синий билетик и заказал двух мышонков. К нам подбежала пара диковинных животных, чем-то похожих на гепардов, но без явно выраженной головы. На спине дугообразные выступы, хвоста не было, зато ног было шесть.
— Биомашины, — пояснил Владимир. — Почему их мышонками называют — ума не приложу, не соответствуют ни внешнему виду, ни способу передвижения, — и оседлав одного из них, велел мне сесть на второго. Я сел. Ишь ты, как удобно и мягко, будто в кресло погрузился. Даже для ног нашлись какие-то опоры. Владимир назвал адрес и мышонки помчались. Нырнули в тоннель и пронеслись под дорогой, стремглав взлетели на сопку, спустились с нее, перепрыгнули десятиметровый овраг и со скоростью примерно километров восемьдесят в час понеслись по полю. Бежали напрямик, кратчайшим путем. В лесу они ловко лавировали между деревьями, делая все возможное для удобства седока: я не чувствовал ни тряски, ни толчков. Туловище мышонка то напрягалось, то расслаблялось, изгибаясь в зависимости от неровности земли, придавая моему телу устойчивое положение. Один раз вскарабкались по скалам, да таким крутым, что я почти лежал, а под спиной услужливо образовалась какая-то подушка. Показалась Ингода. Несколько веселых женщин в купальниках, кто с берега, кто по пояс в воде ловили удочками рыбу. Они смеялись и что-то кричали нам. Чтобы не распугать рыбу и не испортить тем самым рыбалку, мышонки обогнули женщин и бросились в воду. Я инстинктивно поднял ноги, а для них уже на холке появились углубления в виде карманов. А все шесть ног мышонка распластались и, не поднимая брызг, заработали как весла. До чего универсальные «малютки»! Выносливые, быстрые, вездеходные. Еще минута стремительного бега — и мы были возле института Пространства, оригинального здания, которое издали я принял за разбросанные шары, кубы и призмы, сделанные будто из перламутра.
В вестибюле Института ни вахтера, ни дежурного. Потолок прозрачный, во всю стенку — аквариум, прямо из пола вперемешку росли кедры и пальмы. Владимир повел меня вглубь здания и открыл неприметную дверь с табличкой: «У тебя дело? Входи». А за дверью беспорядок: на столе, на полках и на полу разбросаны книги, приборы, инструменты, бумага…
— Это моя…, — Владимир замолчал, подыскивая понятное для меня слово, и, наконец, обрадовался. — Это мой черновой закуток. Немножко ералаш, но без него настроя нет. Ты позволь, я переоденусь — такой неудобный хвост, — он показал на галстук, сорвал его, скинул костюм и с удовольствием бросил все в люк с литером «М». Может, макулатура, а может — мусор.
У Владимира красивое, тренированное тело атлета, упругое, гладкое, с легким загаром — я невольно залюбовался им. Он облачился в мягкий дымчатый костюм со множеством карманчиков и узорчатым отложным воротничком, достал весы и взвесил меня, после чего минуту сидел в раздумье. Потом вскочил и вытянул руку в мою сторону:
Вот эти полсотни килограммов перенеслись через двенадцать миллиардов секунд, но в пространстве свои координаты не изменили. Замечательно! Ты ничего такого необычного перед смертью не почувствовал? Напрягись, вспомни.
— Ничего. Пятиэтажку мою давно снесли, много событий произошло в том месте, но где же тогда находился я?
— Могу ответить пока предположительно: ты находился в ка-спирали Ковыльченко.
— Толково объяснил.
— Понимаешь, Саша, это такая замысловатая категория, такое замкнутое пространство, в котором нет времени, но есть колоссальное количество спящей материи. Там свои законы, своя физика, о которой мы пока ничего сказать не можем. Любое тело, попав в ка-спираль, как бы исчезает. И есть оно, и нет его. Спираль не взаимодействует с нашим миром, проникнуть туда в принципе невозможно. А ты ухитрился не только проникнуть, но и выйти оттуда.
— Лично я никуда не лез. Кому-то нужно было втолкнуть меня туда, а потом вытолкнуть.
— Правильно мыслишь, Шурик, — оживился Владимир. — Причем, кому-то ОЧЕНЬ нужно было, прямо приспичило. И мы найдем этого таинственного экспериментатора, мы с тобой раскусим эту неподдающуюся спираль. Короче — ты мой помощник.
— А директор что скажет? — осторожно заметил я. — А отдел кадров. Ведь я человек без образования и без документов.
— Какой такой еще отдел кадров? — удивился Владимир. — Ты разве бюрократом был?
— Вы всех проходимцев, не глядя, принимаете на работу?
— Какие еще проходимцы? Никто на работу не пойдет, если в ней ничего не смыслит.
— Перед тобой живой пример.
— Сашка, не вредничай. Мы просто вместе проблему будем решать, каждый в меру своих возможностей. Понятно? Пошли, проходимец с кадрами.
Четвертая лаборатория поразила меня великолепием причудливых установок. Посреди нее возвышался огромный сфероид с мерцающими по низу панелями — и тут же журчащие фонтаны. И цветы где только можно, цветы. Я думал, в лаборатории будет много сотрудников и все начнут глазеть на меня, расспрашивать, кто я такой и откуда, и на какую должность. Но сотрудников оказалось мало, да и любопытства я ни у кого из них не вызвал. Двое мужчин лет под сорок, очень похожие друг на друга сидели перед шаровидной машинкой, извергавшей над собой снопы плавных кривых, и вполголоса переговаривались. На меня они бросили беглый взгляд и едва заметно кивнули головами. Элегантные мужчина и женщина о чем-то спорили, но при этом почему-то улыбались. Поздоровавшись со мной, они в той же манере продолжали спор. Высокий статный парень, ясноглазый, светловолосый, оторвался от записей и подошел к нам:
— Что-то опять затеял, Володя? Я по твоему лицу вижу.
— Да вот, Добрыня, помощника себе нашел, — Владимир кивнул на меня. — Он же и консультант.
— Тебя консультировать? Очень интересно. Такой же баламут? — Добрыня пристально посмотрел на меня. — Ты откуда?
— Здешний, — неопределенно ответил я. Захотелось куда-нибудь спрятаться — Ты всегда такой худой?
— Ну чего привязался к хорошему человеку, — сказал Владимир. — Может, у него такое хобби, периодически худеть и поправляться. Это серьезная и ответственная личность. Мы с ним возвращаемся к ка-спирали.
— Опять? Ведь ты же сам убедился в бесплодности этой затеи. Сколько тебя может терпеть Тарас, просто удивляюсь.
— Столько же, сколько и ты. Подумай хорошенько, Добрыня. Давай, продолжим вместе. Понимаешь, сегодня случилось одно сногсшибательное событие, подтверждающее устойчивое существование ка-спирали в поле тяготения Земли.
Я надеялся, что Владимир сейчас расскажет обо мне, но он будто бы забыл о моем присутствии.
— У тебя что ни день, то событие, — сухо ответил Добрыня.
— Вот человечина! — хлопнул себя по бедрам Владимир. — Уперся, как… сам знаешь кто.
— Да, про ишака я уже слышал, — не мог сдержать улыбки Добрыня и опять посуровел. — Если через месяц не будет результатов, тебя не подпустят к «Аленушке». Иди, твори, баламут, со своим консультантом. Откроете спираль — что ж, склоню голову, от души поздравлю и порадуюсь.
Признаться, после такого разговора у меня появилось сомнение. К кому это я попал? Не хочу к баламуту! И тут я увидел еще одного сотрудника, вернее сотрудницу, золотоволосую девушку, смотревшую на меня из-за массивного аппарата на треноге. Уголки ее губ сдерживали улыбку, большие томные глаза лукаво звали к себе. Не красавица, но поразительно женственна! А когда девушка встала, я раскрыл рот от изумления: грациозная, в белом, слегка обтягивающем стройную фигуру платье, с распущенными волосами она показалась мне…ну, прямо царевна-лебедь! Я с ходу влюбился в нее.
— А это наша Юлия, — представил мне девушку Владимир.
Я обмяк и, чувствуя, что краснею, как никогда в жизни не краснел, назвал себя каким-то замогильным голосом. Смутно помню, как Владимир привел меня, скороспелого влюбленного в соседнее помещение, большую часть которого занимало огромное цилиндрическое в несколько этажей сооружение.
— «Аленушка», — кивнул на сооружение Владимир и показал рукой вокруг. — Надо тебе, Шура, все это хозяйство осилить. Не пугайся, здесь сложного ничего нет, только на первый взгляд так, кажется.
Он что-то рассказывал, показывал, объяснял и при этом ухитрялся делать записи в своей книжке. Потом неожиданно спросил, в каком смысле я умею слесарить. Я ответил, что в прямом, потому что в свое время два года учился в профтехучилище на слесаря-инструментальщика, поэтому навыки кое-какие остались. Владимир обрадовался и притащил инструменты, которых я никогда не видывал. Попросил по чертежу сделать какую-то детальку. Я потребовал другие инструменты. Молоток и напильник нашлись быстро, а зубило я ждал полчаса: за ним, оказывается в Читу ездили. Детальку я сделал.
— У тебя умелые руки, — похвалил Владимир. — Таким примитивным способом так качественно отработать, — и дал задание посложнее.
К нам дважды заглядывал Добрыня. Первый раз он сказал «понятно», во второй раз — «непонятно» и больше не показывался. Уже стемнело, а я все возился с заданием, и даже не было мысли уйти. Поздно вечером к нам зашел Тока и сразу направился ко мне:
— Александр, тебе вредно так перенапрягаться. К нему только попади.
— Да, да, — спохватился Владимир. — Иди, Шура, отдыхай. Не смотри на меня, я еще побуду здесь.
Тока взял меня под руку и вывел из лаборатории.
— Почему Владимира зовут баламутом? — спросил я.
— А мы все каждый по-своему баламут. Володя умный и чудесный парень, поэтому я и свел тебя с ним.
От Токи я кое-что узнал о Владимире. Система образования у них отличается от нашей, но чтобы не путаться, скажу по-своему. Школу Владимир закончил с золотой медалью — сохранилась традиция вручать отличникам медали. Кстати, о золоте, оно здесь не имело такой ценности, как в наш век — его получали на химических заводах в любом количестве. Из института Вакуума Владимир ушел сам, а из двух других его исключили, причем с последних курсов. За что? А за то, что много спорил с профессорами и шалости себе разные позволял, а шалости эти были экспериментами, дерзкими по мысли и оригинальными по исполнению. Ошибки случались. Один молодой, с пышной шевелюрой, доктор наук, например, по вине Владимира за считанные секунды облысел, да так, что никакие препараты не могли восстановить рост волос. А однажды всем жителям Земли ударил в нос сильнейший гнилостный запах разлагающегося зеленого лука. Два часа все человечество вынуждено было терпеть зловоние. Это Владимир сконструировал генератор запахов глобального масштаба и усилил в триллионы раз запах крохотного перышка гниющего зеленого лука, каким-то образом оказавшегося в анализаторе частот. Институт Пространства Владимир все-таки закончил, но без диплома. Он просто посещал все лекции и нахально присутствовал на практических занятиях. Вскоре он сделал крупное открытие, благодаря которому удалось как бы вырвать из поля тяготения Солнца «клок» гравитации в объеме многих тысяч кубических километров, образно выражаясь, сжать его, уплотнить и после сложнейших модуляций превратить в вещество и антивещество. А когда он разгадал существовавший сто десять лет в астрофизике парадокс Дедюхина, его завалили приглашениями на работу. Он выбрал институт в Атамановке, так как в Забайкалье жили его предки и сам он читинский.
А вообще-то мне повезло, что судьба свела меня с Владимиром. Человек он простой, ну, пусть ребячество в нем есть, и пусть он баламут, главное, у него мозг стоящий, и занимается он как раз перемещением тел в пространстве и времени. Только почему скрывает от всех тайну моего появления? Я спросил его об этом.
— Открываться пока рано, — ответил он. — Доказательств нет. А на слово не поверят, тем более мне, баламуту. Придет время — ошарашим всех.
И я согласился с ним. С утра до позднего вечера мы находились в лаборатории. А мне хотелось вырваться в город, погулять по улицам, посмотреть, что изменилось и как изменилось, увидеть жизнь. А идти один я не решался, да и Владимир почему-то боялся отпускать меня от себя, просил немного потерпеть и говорил, что скоро все проясниться. Впрочем, работа была интересной, хотя я и понятия не имел, что делаю и для чего делаю, увлекательным был сам процесс работы. Я научился пользоваться очень точными, совершенными инструментами: лазерными, плазменными, а так же микроабразивами, которые резали и строгали, сверлили и сваривали. Никакие ножовки и напильники были не нужны, а уж зубило и подавно, потому-то его и не оказалось в мастерской института. Сотрудники что-то рассчитывали, регулировали и настраивали. Из других лабораторий к нам приходили парни и девушки в опрятных зеленоватых костюмах, разбирали и переделывали аппаратуру. Владимир же поспевал везде, знал работу каждого, кого-то стыдил, кого-то хвалил, — ни к кому равнодушным не был. Добрыня скептически посмеивался над ним, однако ни в чем не отказывал и все просьбы выполнял.
Дни пролетали незаметно. Я поправился, набрал вес, лицо округлилось. Сон был крепким. Ложился спать поздно, вставал рано, шлепал босиком по паркетному полу и каждый раз думал, что неплохо бы бросить на него ковер. Утреннюю гимнастику по привычке не делал, но собирался всерьез заняться ею.
Я все больше присматривался к людям. Похожих друг на друга сотрудников звали Захаром и Архипом. Прическа их была одинаково лохматой — такой вид стрижки. Они были одного роста, плечистые, серьезные и молчаливые люди, но в глазах у обоих — смешинки. На редкость одинаковый облик, поэтому я всегда путал, кто из них Захар, а кто Архип, тем более что имена еще такие. По одежде их тоже было не отличить, потому что они меняли костюмы каждый день.
Интересными людьми были супруги Марковы. Элегантные, подтянутые, будто связанные веревочкой, они не отходили друг от друга, всегда спорили, улыбаясь при этом, оставались каждый при своем мнении и были всегда довольны.
Про Юлию я уже говорил, что был безнадежно влюблен в нее.
Добрыня — ученый, как я понял, заведующий лабораторией. А Владимир, видимо, просто ученый.
Частенько в лаборатории появлялся Тока, грустно сидел или слонялся без дела из угла в угол. И лишь когда к нему обращались с вопросами, он оживал, улыбался, и четко с профессиональным знанием отвечал на любые технические вопросы.
Познакомился я и с директором института Тарасом, которого по старинке за глаза уважительно называли шефом. Это был худощавый, жилистый атлет с пронзительным взглядом. От Тараса так и веяло строгостью. На самом же деле он был добрым и отзывчивым человеком. Узнав от Владимира, что я исключительно хороший помощник, Тарас проявил активность и, видя, что я не расположен к разговору, больше ни о чем не спрашивал. Молодец! Люди говорили о делах и о своих заботах в личной жизни. Один лишь я молчал, не столько стесняясь, сколько боясь вступать в разговоры. О чем мне с ними говорить? Тупость свою показывать? И я мысленно благодарил людей, что не лезли ко мне с расспросами. Наверное, меня считали нелюдимым человеком, тем более, что я нарочно напускал на себя угрюмость или делал вид, что всецело поглощен работой. Если с кем-то и приходилось по необходимости перебрасываться парой слов, то перед Юлией я робел и конфузился: от ее взгляда язык мой немел, она мне казалась таинственной и недоступной, как богиня. От Токи я узнал, что у девушки есть жених из Могочи, биолог. И я страшно завидовал этому биологу и тешил себя мыслью, что он, может, вовсе и не жених. А в глубинах сознания затеплилась несбыточная мечта, что я стану ее женихом. Конечно, это идиотизм, но чего в жизни не случается. Перенесся же я, например, в будущее.
В то утро я на балконе вместо зарядки отжался на руках двадцать раз, после чего облился в ванной холодной водой. Проходя с полотенцем мимо окна в большой комнате, краешком глаза заметил что-то медно-серое, колыхающееся. Подойдя ближе, я изумленно остановился и отпрянул назад. На балконе стоял бегемот! Ему там было тесно: ни шагнуть, ни повернуться. Озадаченно покусывая губы, я мучительно думал, откуда он мог взяться, ведь я несколько минут назад был на пустом балконе. А может, бегемот не настоящий? Мне Тока рассказывал, что как-то студенты отчудили: сделали таракана, начиненного электроникой, да так искусно, что даже энтомологи приняли его за обыкновенного живого таракана. Я распахнул окно и похлопал толстокожего по спине. Он шевельнул короткими ушами и, неуклюже повернув голову, разинул пасть. Я испуганно отскочил подальше. Потом, немного выждав, набрал в таз воду и, решив, что бегемот не может войти в комнату, открыл балконную дверь и подвинул таз под широкую морду. Разбрызгивая воду, бегемот стал пить. Несомненно, это был настоящий гиппопотам. Вконец озадаченный, не зная что делать, я вызвал по видофону Владимира. Он сразу же заявил, что я галлюцинирую, однако буркнул: «Бегу». Через несколько минут, как бешеный, он влетел в комнату, и пораженный застыл у окна:
— Так не бывает. Хм, а оказывается, бывает.
Он торопливо расспросил о появлении бегемота, сам проверил — настоящий ли, и задумался. Он-то отлично понимал, что случилось невозможное.
— Может, толстокожий тоже из этой гипотетической ка-спирали? — спросил я.
— Шурик, не будь Добрыней. Ка-спираль — не гипотетическая. Но я допускаю, что он оттуда.
— Надо сообщить в институт.
— Шу-урка! — он певуче понизил голос и вскинул предостерегающе голову. — Не выдумывай. Сами разберемся, хозяина поищем, — и стал вызывать по телефону Току.
Я знал, что Тока в институте на особом положении. У него феноменальная, можно сказать, фотографическая память. Все, что он прочитает, даже просто внимательно просмотрит, и любой технический текст со всеми замысловатыми чертежами и схемами навсегда отпечатываются в его мозгу. Он давно уже прочитал все тома всех энциклопедий и знает их «наизусть» в том смысле, что видит прочитанное мозгом. Тока ежедневно просматривает выходящие научные работы, рефераты и справочники и является в институте своеобразным справочным бюро. Не надо копаться ни в каталогах, ни в фильмотеках — крикни Току — и исчерпывающая справка готова. Но он не может творчески трудиться, не может приложить свои необъятные знания, потому что эти знания часто неосмысленны. К тому же и руки у него далеко не мастеровые. Он это понимает, считает себя неполноценным человеком и чтобы принести какую-то пользу, околачивается в институте и чрезвычайно бывает рад, когда к нему обращаются за справкой. И еще он добровольно взял на себя обязанность, вроде как дежурного по институту. Ни сторожей, ни вахтеров у них нет. Идет мимо человек, видит — солидное научное учреждение. Зачем же ему заходить туда, мешать людям работать. Если он любознательный — не любопытный — пожалуйста, можно зайти, ему с удовольствием все расскажут и покажут. Но встречаются еще несознательные люди. Тока тут как тут, объяснит, пристыдит и укажет на выход. Секреты, как производственные, так и научные, таить не от кого. Другое дело — личные секреты. На них, мне кажется, тоже мода пошла, и Владимир подвержен ей. Он заявил, что бегемот опасности для общества не представляет, поэтому он пока будет нашим секретом.
Звякнул видофон и показалась круглая голова Токи. Владимир попросил справку о бегемотах. Тока улыбнулся и бойко затараторил о количестве бегемотов в зоопарках и зверинцах. Владимир его остановил:
— Скажи, нигде ничего не известно о пропаже какого-нибудь бегемота?
— Не знаю, — огорчился Тока. Для него это самое неприятное слово. — Но как узнаю, сразу сообщу.
— Узнавай, Тока. И побыстрее. И еще, что бегемоты едят?
Узнав, чем питаются бегемоты, Владимир переключил видофон на продуктопровод и заказал овощи. Через десять минут мы спустились вниз и получили в приемнике полсотни килограммов моркови и четыре ящика зеленого горошка. Перетащили все в квартиру. Владимир сказал, что это нашему славному гиппопотаму хватит на первое время, а потом закажем настоящий корм из Африки.
— Ты хочешь, чтобы он жил у меня? — оторопел я.
— Пока поживет. А куда, Саша, денешься?
— Ему же там тесно, ему нужна вода, целый бассейн.
— Перебьется, не маленький. Не все сразу.
В этот день мне плохо работалось — беспокоился, как там бегемот. А Владимир — ничего, как всегда бегал, встревал во все разговоры, вникал во все спорные вопросы, то вдруг остановится, сядет, где попало, а то и стоя начинает что-то строчить в своей книжке. Но про бегемота он не забыл — к вечеру проверил, как я смонтировал схему, сказал, что плохо, но это исправимо, и сочувственно сжал губы:
— Гляжу, Санек, извелся ты. Пойдем, проверим нашего подопечного.
Бегемот по-прежнему стоял на балконе. Съел всю оставленную ему морковь и выпил всю воду. Маленькие глазки его, казалось, смотрели на нас с укором. Владимир через окно похлопал его по шершавой спине:
— Да, брат, не сладко тебе тут. Но ты мужик здоровый. Терпи.
Раздался стук в дверь. Вошел рослый, кучерявый парень.
— Я — Святополк, — представился он, — ваш сосед этажом ниже. На мой балкон стекает неприятно пахнущая жидкость.
— Течь мы ликвидируем, — заверил его Владимир.
Святополк извинился за беспокойство и ушел.
— Не хочу делать из бегемота секрета, — взмолился я. — Позвони куда-нибудь, пусть его заберут.
— Не плачь, Шурка.
— Не плачь. А кто за ним убирать будет? Посмотри, сколько он там наворотил.
— Это естественно. И тихо, Шурик, тихо. Все организуем. Мы не боимся ручки испачкать.
И он немедля взялся за уборку. Оторвал от кухонного стола лишние, по его словам, дощечки, сделал скребок, соорудил швабру. Я нарочно и пальцем не пошевелил. Стоя на коленях, Владимир изощрялся в манипулировании шваброй под бегемотом, все выскреб и подтер моей простынею. Потом еще раз начисто вытер балкон пододеяльником. За порчу постельного белья я не переживал: по старой привычке я запасся им впрок. Вымыв руки, Владимир погладил меня по голове:
— Чтобы ты спал спокойно, я остаюсь здесь до утра.
С восходом солнца бегемот устроил толчею на балконе, того и гляди, металлические ограждения снесет.
Владимир рассердился и шлепнул его плашмя тазом по заду. Толстокожий сразу успокоился.
После завтрака нас опять побеспокоил Святополк:
— Я не ругаюсь, но жидкость теперь проникает еще ниже — на балкон Игоря, он недоволен. Может, вам помочь устранить течь?
— Помоги, — сказал я и, не замечая протестующих знаков Владимира, провел соседа к большому окну в комнате.
— Любопытно! — воскликнул Святополк. — Как вы сумели втолкнуть его на балкон?
— Уметь надо, — мрачно ответил Владимир.
— Но мы не можем вытолкнуть его обратно, — сказал я.
— Я бы предложил простой и эффективный способ: сломайте простенок под окном — и вход свободен.
— Это мысль! — подскочил Владимир.
Втроем мы взялись за работу. С грохотом и скрежетом разобрали простенок. Наконец бегемот шагнул в комнату. Я отскочил подальше. Святополк уверил, что бояться не надо, что это животное миролюбивое и умное, только не надо раздражать его. Бегемот тоскливо посмотрел на нас, развернулся и, сдвинув с места платяной шкаф, улегся на полу, загородив собой выход из комнаты в прихожку.
— Теперь ты доволен? — спросил Владимир.
— Нет, я хочу, чтобы он жил здесь.
— Ты разве животных не любишь? Посмотри, какой чудненький зверек!
Я боялся оставить дома бегемота одного. Но Святополк добровольно вызвался присматривать за ним. Мы перелезли через бегемота. Владимир при этом попробовал его ущипнуть, да чуть палец себе не вывихнул. И с досады пнул животину.
Счетчик посещений Counter.CO.KZ - бесплатный счетчик на любой вкус!

Комментариев нет:

Отправить комментарий